Божественная воля (отрывок)

Я навожу фокус.
Лицо человека не вызывает никаких сомнений. На вид ему где-то между двадцатью и тридцатью. Однако, это неправда. Омолаживающая терапия и сильнодействующие стимуляторы продлили его жизнь. Этому человеку триста стандартных терранских лет.
Долгое время для жизни. Долгое время, за которое можно набрать грехов и накопить врагов. И этот человек не сидел сложа руки.
Я выдыхаю и делаю последнюю, мельчайшую корректировку прицела, наводясь на инквизиторский кулон, прикрепленный к его нагруднику...

Инквизитор сейчас в самом разгаре речи, его руки выразительно мечутся туда-сюда. Я подавляю соблазн прочесть его речь по губам. В ближайшие минуты мне понадобится вся моя сосредоточенность.
Я медленно выдыхаю, удерживая прицел на инквизиторском кулоне. Он - маяк, наводящий мое перекрестье на центр тела инквизитора.
Он вскидывает руки, поднимая их с боков, как будто распинаясь перед толпой. Он никогда не представится более легкой мишенью.
Мой визор передает в прицел одну-единственную руну.
Я стреляю.
Долгое мгновение я наблюдаю за происходящим.
Пуля, вращаясь в воздухе, устремляется к груди инквизитора. Она выпущена не из моей винтовки. За первой следует ещё одна. На этот раз моя. Я вижу смещение воздуха, остающееся на пути двух пуль, пока они несутся к инквизитору.
Мой снаряд ударяет первым...
Я выдыхаю.
...сбивая другой, прежде чем тот успевает убить инквизитора.
Пули сшибаются с кратким треском. Телохранители ломают строй и пытаются обступить инквизитора. Он отмахивается от них и устремляет взор к небесам, сотворяя знамение аквилы.

Проходит семнадцать часов, прежде чем я завершаю свою миссию.
Страху, как и всем болезням, нужно дать время укрепиться и распространиться. Пытавшийся убить инквизитора человек рассказал всем, кто захотел слушать, о том, что Император сотворил с его пулей. За одну-единственную ночь население Дрекса притихло. Гневные протесты стали казаться далеким воспоминанием, когда мануфакторумы вернулись к работе и десятины военного снаряжения потекли вновь. Дрекс стал тише воды, ниже травы. Стал напуганным. Покорным.
Я следовал за разговорами о сломленном человеке, чьи глаза были темными чернилами смерти, а кожа пульсировала нездоровой энергией. Несостоявшемуся ассасину было некуда бежать: ныне лояльное население его избегало, он стал изгоем для остальных членов своего еретического братства. Они сами наложили на себя руки, в надежде, что Император простит им их грехи и защитит души от пастей демонов, что ожидают их по ту сторону.

- Скажи мне свое имя, и я дарую тебе милость Императора. Не скажешь... - я прервался, чтобы вытащить из складок пальто клинок, и положил его на стол рядом с пистолетом, - и мы проведем много времени вместе.
- Какое это имеет значение? Сам Император сбил мою пулю с неба. Между ним и темными богами, которых я подвел, моя душа не избежит наказания.
Я улыбнулся ему, хладнокровный жест, приправленный насмешливой жалостью.
- У Императора есть много псов. Ему нет нужды лаять самому.
- Ты... - Его челюсть раскрывается и отвисает.
Я закатываю левый рукав куртки. Его глаза переключаются на мое открытое предплечье. Большая часть плоти скрыта под темными строками изящной вязи. Каждая татуировка - имя того, чью жизнь я забрал. Однако они нечто большее, чем просто гобелен моей жизни убийцы. Они - обереги, броня против взора смерти. Пожалуй, глупо полагать, будто линии чернил могут обмануть норнов, но я, скрытый именами мёртвых, избежал утягивающей силы забвения. По крайней мере, сегодня.
- Имя, - говорю я, мой голос становится тверже, когда я указываю на участок, где все ещё виден белый цвет кожи.
- Мое имя... - Он сжимает зубы, тщетно пытаясь остановить слезы. - Ст'вен. Мое имя - Ст'вен Тайлр.
Не успела вся кровь Ст'вена покинуть его труп, как я уже вышел обратно в дождь. Те, кто позволил этому произойти, по-прежнему были где-то там, и не дано жить никому из тех, кто отрицает божественную волю Императора.