Скользя по перемычкам прохудившихся труб, впрочем, из дыр шел пароходом густой пар, я вне сомнения и невзгод – был разряжен и опустошен, как морально, так и физически. Мышцы ныли после длительной пробежки по балкам, пущенным по шахте, и едкий дым, сопровождаемый из-за спины, – вечный враг мой. Облокотившись на уступ, укутанный прядями паутины и аккуратно убранный в темнеющий угол, я перевел дыхание и незамедлительно побежал далее. Пару мгновений спустя, лестница, – ведомая лишь чертом, завела меня в рубку, а точнее, в обидное зрелище, сопровождаемое салютом – искрящийся, кое-где оголенный кабель, уходивший корнями в еще одну слабоосвещенную будку оккультного происхождения. Я со вздохом рухнул на кресло качалку и на минуту забылся в собственных мыслях.
Пикнувший прибор квадратичного жк-экрана возвестил меня о вечном. Я брыкнулся на месте и в тот же миг приподнял иссохшие веки. Взгляд мой устремился на… хм, впрочем, болезненную простату, зудящую и лелеющую мою очернившую душу, я упоминать не буду. Увы, но мне пришлось поспешно собраться с духом, вновь возвысить свою самооценку и без страха, да упрека, приподнять ленивый зад со стула и бежать в неизвестное, даже мне, направление (заметьте, я говорю это, лукавя). По следам опущенного ниже плинтуса безмозглого альтер эго, то есть меня, – шел, местами оглядываясь, генеалогически аномальный, но умственно отсталый ксенокрот. Скалясь, словно дикий скальд в момент кульминации баяна, существо юрко ползало по липким застенкам космической одиссеи. Заведомо двигаясь быстрее, Чужой, без особых усилий нюхательного аппарата, обнаружил меня скользящим в буксирной склянке производства «Топаз». Я на взрыв ринулся к тросу, держащему лифт определенное время в невесомости (во всем виноват плотник-юморист, решивший пустить в один из отсеков невесомость, сделав скидку на цену, и корпорация бюрократов, решившая сэкономить на изъяне), заведомо отключив центральный генератор. В шахте было не менее глухо и тесно, - скользкие стенки и разнообразного рода грубые трубы, выпирающие из общей конструкции и фундаментальные механизмы, право, проржавевшие кое-где, мешали двигаться телу (за время моего кросса я успел порядком похудеть) и карабкаться. Хотя ловкость моя и оставляла желать лучшего, я изворачивался, как мог, превозмогая непрерывно пульсирующею боль в боках. Но рано или поздно, что по теории вероятности противопоказано доктором, - иголочка звякнула, ключик повернулся, болтик отвинтился, и крепление сорвало вместе с многострадальным тяжелым канатом. Разрезая воздух, я летел вниз головой, кувыркаясь и лелея жизнь лестными словами. Мрак рассеял свет, а я, в свою очередь, - растянулся на метр, а возможно и два. Улетучиваясь, в который раз задумывался я - где вопрошающая надпись «Game over»…
…
Краткость – сестра дерзости, а черный экран – второй способ выразить любовь, со стороны зомбированного, случаем, телевизора на ножках. Если я когда-нибудь и перебирал, оттопыренными пальцами, по свернутой пиктограмме, то, за исключением этого случая, – никогда. По заверению доброго кудесника, предпочитающего гашиш местного самопала, нежели раздувать сгустки облаков, – проклятый Грааль провидца Иосифа лежал в склепах простирающегося пред моими очами лабиринта. Гном под древом, премного уважаемый в светских кругах, указал мне кратчайший путь ко двору замка, отесанного на горе бардами Мира и выложенного целиком да около из чистого золота. Далее я побрел в глубь многочисленных акаций и мирных фонарных столбов, обойдя стороной подозрительно колючий пролесок. Путь мне преграждала крапива и гадкий цербер на угольной цепи. Живность зарычала и оглушительно залаяла. Шум промчался галопом по всем залам строения, право истерзанного, если ссылаться на время простоя, и врезался в меня, не найдя должного отклика во мглах почерневших комнат. Ругнувшись, я решил лезть в пролесок, но и там меня ждало разочарование – непроходимый терновник и ожившие в тот же миг колючие плетни. Я решил вновь помянуть проказницу судьбу и попытаться обойти бестию (имея в виду крапиву). Сделав несколько уравновешенных шагов, отпрянул в тот же миг назад и промычал что-то на диком наречии. И тогда пес вышел со мной в диалог, промолвив:
- Что же ты тушуешь народ, приклоняешься под плеврой атеиста! Не ведать тебе Грааля, как собственных ушей, покуда не отыщешь серебряный ключ и не освободишь меня от оков…
Я задумался,…долго дума думалась, анализируя сказанное, но с ответом не поспешил. Тогда цербер попытался улыбнуться и обнажил острые, как ножи, зубы. Я чуть в обморок не упал, а он вновь зарычал и я в тот же миг очнулся.
– В конце концов, - продолжал тот, - есть у меня наливочка знатная! И тут меня самого, словом магия экая, погнало в гущу шипящею. Выбравшись с переливающимся на солнце ключом, я поспешил к церберу, и он меня съел,… нет, друзья, не желудком объемистым, а мыслями ратными. Коле его освободил я, он меня в замок сопроводил, показал комнаты и налил обещанную полтину. Приняв на грудь, я незамедлительно начал расспрашивать о близлежащих землях и скрытом в лабиринте злате. Но он долгое время молчал, а вскоре пригубил последнею стопку. Выли вместе на луну, пока он не признался, что почитался на лаврах риелтора, покуда его в такую глушь не заперло. Пытался всунуть последнему хозяину данных хором, дом заграничный, да так домогался, что тот его в волка позорного заколдовал на всю жизнь и на цепь посадил. Сидел на кортах так целую вечность, пока батька кони не двинул, и не мила сему стала жизнь – харчи не выносили, песни в боярских комнатах по ночам под окнами не пелись. В итоге, помянули товарища Виссарионовича… Ленина, согласившись на том, что Лобачевский был не прав, когда заявил в сердцах, что якобы параллельные линии пересекаются. Напротив – уклад жизни таков, что всё можно с точностью до наоборот опровергнуть, поэтому, заведомо разбив о стену предпочтительно последнюю бутылку с шампанским, я начал с усердием чертить, с наскоку, линии на рыхлой земле, казавшиеся в данный момент абсолютно равными в своих правах быть ровными. В скором времени церберу наскучили глупые дискуссии и моя возня. На том и порешили, оставив бурные речи на совесть историкам. Произошло пророческое рукопожатие, и волкодав поспешно скрылся из виду в лесную чащу, оставив меня наедине с агрессивной матушкой природой, маразматически пьяным телом, дрыгающимся произвольно и непроизвольно, золотым ключом в одном месте и переливающимся во тьме замком. Стало необычно холодно и мерзко. Не чужд мне был и страх, окутавший подсознание в тот же миг. Я даже цокнуть не успел, как ранее приветливый дворец вдруг превратился в ужаснейшее место на земле. Колебание ожерелье в руке говорило о преобладании энергетических спазмов в округе, но не исключая, конечно, и долю моей бессмысленной попойки. Впрочем, как и ожидалось ранее, страх необузданного и хмель взяли свою планку, медленно, но верно захватывающую крутящиеся мысли. Нога дрыгалась под стать легкому мандражу, когда я, минуя залы за залой, проходил под сводчатыми арками замка, пытаясь найти мягкую перину. Впрочем, и туча искала козла отпущения, что бы окончательно испортить день какому-нибудь конченому неудачнику, шныряющему без зонтика в столь поздний час. И, разумеется, унюхала меня, скрючившись в три погибели, могучий ком сереющего пласта вылил на дворец океан противного града и вонючего дождя. Впрочем, я поспешно понадеялся на крышу над головой, которая, увы, трещала верх тормашками и протекала. И даже зонты, коих в обширной гостиной было с сотню, не смогли укрыть меня от надвигающейся бури с грозой. Об уюте я и в помине забыл, обошел хлев и зарылся с головой в сено.
Наутро следующей недели мой организм окреп и избавился от алкогольных мук. Обследование замка, - кхм, это была неплохая идея, для окрепших за время попойки мышц тазовой области. И тут мои надежды, которые я возлагал на эти чертоги, пали разом, как тысячу оков на цепях миллионов недотрог, во время цветущего равноденствия. Облазив треклятую библиотеку, преодолевая, право, банальные ловушки времени, вроде крупных обвалов в прихожей или фантастических размеров кухне. Из тысячи истерзанных или бессмысленных закорючек на желтоватом папирусе, я обнаружил лишь единственный манускрипт, где вскользь упоминалось о происхождении Грааля. Меня повергло это в отчаяние и безумную злость. Помянув слова Цербера о магии замка, я решил не спускать рукава, а пойти методом тука, ища позолоченный ключ в складках мертвого митрополита иль каменные выступы. За это время на меня пару раз обрушились стены, благо не из золота, а из кустарного кирпича. И будь я не закоренелым до мозгов мазохистом, то давно бы сплюнул и ушел прочь. Примечательно, что время в зале конференций и искусства текло толи слишком быстро, али со скоростью греческой формулы. За это время я таки удосужился разгадать бабушкины сканворды, параллельно играя в многострадальный тетрис. И день мне был мил и крышу над головой нашел, но золотой кубок не нашел. Поэтому спустился в тревожные катакомбы и наткнулся на феминисток-скелетов. Они обещали провести референдум и посадить меня на цепь, но я вовремя смекнул, что разговариваю с неживыми и устремился поспешно покинуть загадочные подвалы замка. По ночам за мной приходило весьма красивое видение, но оборачивалось оно скорым смехом и ежом в одном месте. А более всего меня пугал коварный змей, сдирающий мою плоть. Наконец кошмары прекратились и я посеял тетрис, что в итоге привело к дальнейшим действиям – разговором сами с собой. Но и это не ублажало мою напыщенность и интеллектуальность (кто бы сомневался), поэтому я вновь начал обшаривать дворец в надежде найти неизвестное, скрытое от глаз посторонних. Но нашел лишь частную коллекцию инородных фильмов на dvd и неформальный кирпич из чугуна под маркировкой «iphone 7+ your step into infinity spending». Совсем отчаявшись, я решил раз и навсегда обрубить канаты и кинуть, что есть «зигу».
Затараторил дождь по крышам, в канализационном люке проснулись домовые и начали орать в два голоса, мол, заливают младшею братию. А я тем временем, я решил спалить хату, точнее будет сказать – информационную дырку иль библиотеку. За это меня бил Ленин, пинал Кличко, материл Черчилль и чихал Сталин, но мне, как видите сами, не привыкать. Наконец я отошел на добрую милю от замка и, в одночасье, поджог фитиль. Мои мысли догорали вместе с этим немыслимым фейерверком и освещали дорогу вглубь леса. Вскоре огонь переместился и на другие комнаты дворца, спалив последнее советское, под непрекращающиеся вопли карликов и рокота восставшей, в одночасий, тьмы из подвалов…
…
Длительный переход по пересеченной местности пришел к своему логичному завершению. Я вновь перевел дыхание, снял панцирь и сел на камень. Кинув рюкзак рядом, ноги, зудя и донимая нервные окончания, требовали незамедлительной капитуляции и длительного отдыха. Воспротивиться этому я не смел, поэтому скинул с себя хауберк, положил напротив древковое копье с погнутым наконечником и, впитав в себя запах фиалок, - плюхнулся пузом наземь и запел песню.
И я вновь топал по загадочному лабиринту, перешагивая через топкие болота и узкие пролески. Все это время я чувствовал, что за спиной, что-то энергично маневрирует и пылает в агонии, но поворачиваясь, примечал лишь свист птиц и суровый взгляд безликих дубрав. По ночам и вовсе становилось жутко – мертвый лес вдруг оживал. Резкий шелест листвы, чмокание и жевание, ропот и журчание близь бьющего из камня родника – все это лишь малая доля подмеченного моим крайне притупленным слухом. В конце концов, я решил бороться с ночными ненавистниками и зажигать фонари, петь громко стихи и жечь сухую траву. Но это лишь еще более привлекало ягодные угодья, сучья деревьев и корни столетних дубков к моей особе. Ясно было одно – природа не настроена дружелюбна и при случае попытается умертвить мои члена самыми изощренными способами.
Огибая речку на плоту, я наткнулся на золотой самородок, скрытый под плеврой мутной воды и клубящегося в безысходности своего существования, зыбучего песка-воронки. Я, словом Саладин, уселся по-турецки и каялся небесам за проявленную щедрость. Схватив сокровище, я немедля отпрянул от кормы, ибо из гущи болотников и лилий вылезла вопрошающая голова речного змея. Облизывая свои чернеющие сталагмиты, он, казалось, выпятил свой пурпурный язык и устремился ниц, обратно, в бурящийся котел синеющего варева на фоне догорающего святила. Я в тот же миг схватил копье и встал в стойку, совершенно нелепую и неестественную для человека. В душе моей вновь творилась суматоха, видимо всевышние силы окончательно отреклись от дрожащих моих членов, не интересуясь совершенно судьбиной многострадальной. И в коей раз я выкрутился сухим из воды, то есть существо, конечно, затащило меня в свое подводное логово, но что-то не поделило с жирноватым коньком, поэтому бросило бултыхающиеся в агонии альте эго, словно приевшеюся за день игрушку. Впрочем, это можно объяснить банальным укладом подобной твари…
Я вновь плыл по реке, но в этот раз опустошенным, как морально, так и утомленным физически и умственно. Плот, где добрая половина вещей принадлежала безраздельно мне, теперь носился по волнам, ища, скорее всего, нового хозяина. Теперь мое тело принадлежало природе, а я подчинялся течению, берущего начало из недр гор, мутной речке под ярком именем «Полбеды»…
Мне, однако, не до шуток – на душе бермудно. Достаются лишь обедни – злые происки врагов. Черти чертят круги у погостов, кличут братьев ведьмаков, отведать меча булатного с маркировкой на эфесе - «IKEA». Шабаш, те еще скотины, возвестили небесам проклятие, подмешав в зелья щепотку волчьей ягоды и яда, прямо из гигантской клизмы, немного души удалой. И отправили по кругу, да породили тушу монстра из костей Рамзеса. Настигла в итоге и меня беда, ибо всевышнему не гоже по утру пить черствое кофе от проделок материальных ведьм. Наконец, собрался Рамзес i7 с GeForce GTX TITAN`ом и терабайтной памятью, да перевоплотился в змея речного. Горе мне настало тем же днем, утащил юркая гадина меня в морское царство, утопить решила, значит. Но материнка полетела, и в раструб пошел гигант, спустил рукава да забыл цель истинную. Однако поглотила пучина героя, оборвала всю гиперболу, и развеяло мощи по дикому холсту, протыкая глубину пространства. И летел я долго, время вещая. Меж сем думал о своей никчемной судьбе, потерявший стимул дальнейшей проживании судьбины. Завести за семь хозяйство и…уж увольте, лучше сразу умереть, а не медленно и нудно, как это уже добрые тысячу лет делает каждый второй в нашем неспокойном мире. Но трепетно и поэтому тесно в собственных мыслях. Может лучше песню на тощую шею спеть или помянуть любимый лунный трактор, а как же ядерный реактор? Но, в конце концов, повторюсь, - все это чистые бредни. Нет единства на планете, вот и вырос я таким – бестолковым шалопаем, графоманом по привычкам и расистом по прописки. Здесь, в итоге, кульминация нас ожидает – я порожняком добрался до нив и стылых берегов, Вновь вошел в коварный лабиринт мирских проблем…
После длительного пребывания под водой можно заняться в общем пессимистом. У входа в лабиринт, то есть миловидная арка из мрамора, врезанная в каменную кладку, держал свой пост напущенный зеленый гигант – ковыряющийся в носу орк. На вопросы, касающиеся в частности его хорошего, сущность отвечало вяло и с издержкой на последний слог. Всячески язвило, и выкрикивала взаимную лесть, удостаиваясь лишь многозначительным кивком от меня. В общем, и в целом, деревянный страж, потирающий руки уже без малости сотню лет с хвостиком, находился в состоянии боевой готовности, но следуя из ранних рассуждений, толком и не знал, что же он охраняет. Показывая средним пальцем на небесную гладь или на потрескавшийся со временем кирпич, орк иногда признавался в сердцах, что неплохо бы пожевать или выпить. Тут повторялась круговая цикличность его полых поварешек – страж громко сплевывал и отворачивался от моего альте эго, не желая более вести со мной беседу. Попытки выудить интересующие меня вопросы силой или моральной давкой не увенчались успехом – в обоих случаях орк либо затыкал меня на пол слове, либо питал злость к моему виду и желал смерти депрессивному социальному строю (с чем я был солидарен). Вскользь, орк размахивал руками и наводил страх на мою пятую точку, привлекая должную ему богом силу. Один только его вид приводил в серьезное расстройство желудка, вестимо, что в схватках эдакие могут запросто и быка голыми руками навзничь положить. Я решил не испытывать судьбу вновь и попытаться найти альтернативный вход в лабиринт. Река, унесшая мой прах на добрые тысячу миль от коварных мест, где, излагаясь словами безотлагательных нелегалов, - лежал бы паспорт, на золотой каемочке, и прописка в центре Москвы. Естественно, мечтам нет месту в этом эссе, поэтому я, превозмогая душевную боль за отчизну и родной, но заплеванный подвал…
Терновая стена, затянутая дымкой и пряным ароматом экзотического гриба, прорастающего в складках живой стены, утяжеляли крест безнадеги и усталости, побуждая во мне долгосрочный сон. Заведомо догадываясь, что лабиринт окутан магией злобного создателя, я не стал, поспешно отдаваться тяготи, а контрастировал собственным воображением, возбуждая небывалую тягость к открытиям (в частности, в инородном жанре). Но эпос о героических похождениях не был бы чистой воды былиной, если бы на сцене не появился указательный камень, указывающий лишь один путь – «Морг». Но, собственно, я недооценил шутку «живого» булыжника и был обескуражен. Мысли мои терялись в догадках, переубеждая больное самолюбие. Но более я был поражен, когда указатель вдруг заговорил (не буду указывать, был ли у него четко выраженные черты, но это точно был не голем). Звякнул меч и сущность проскрежетала: «Ой!». Я отпрянул от ожившего и прикинулся мертвым. Приоткрыв один глаз, я наблюдал за говорящим нечто. «И вам ли не стыдно меня мутузить, я же обычный камень и мне обидно, когда кто-то прикасается к моей неприкосновенности!» Что ж, указатель имелся, как гражданин некой страны (скорее всего России). Но я не решался отвечать взаимностью, но булыжник, укутанный прядей листвы, услужливо продолжил: «А вас как звать, коль пожаловали…да вы не разом не мертвы. У вас сердце, как у бешенного стучит!» Что ж, на это я ничего не смог противопоставить или банально умолчать. В конце концов, что экому в голову взбредет – такой и заболтать горазд. Я потер руки, сплюнул и привстал на одно колено, как ни в чем не бывало. Камень вновь подал признаки «жизни» и приветливо загоготал: «Ты ли Мирмидон, которому тайну поведать стоит?». Чую я беду, пятая точка кипит, а мозги несут всякую чушь. Тем временем руки не произвольно начали двигаться к железяки. «Постой друг, неужели смутил тебя я?» И право, возможно указатель мне дело поведает, – произволе я и наконец, излил душу: «А если и допустим, что скажешь мне…камешек?» Стоило мне слова молвить, как из затравки вылез пушистый заяц во фраке с котелком. В лапах усатый зверек держал пенсне и тикающие самоходы. Сначала он глянул на камень, посмеялся немного (причем звук был ровным, но в то же время противным), но ничего не произнес. Потом заяц испепеляющим взглядом осмотрел мою порванную кольчугу, дырявый капюшон и отросшую бороду. Его голубые глазки заиграли на солнце, и он протянул мне свою «руку». Я крепко ее пожал и в нерешительности произнес: «Д-добрый день, сударь!». «Взаимно!» - встряхнулся тот и куда-то упрыгал, произнося то и дело невразумительную речь. Я вновь повернулся к камню и присел. Так прошло минут с пять, и я уже начал сомневаться, что еще не сплю. И тут булыжник вновь прокряхтел: «Вы спешите. Не обращайте внимание на шаловливого, он немного не в себе. Все пытается найти кольцо Роковой Горы, спасти Москву опаленную санкциями и полюбить Алису из 7 гномов» Я долго глядел в стену, пока не взболтнул: «А я «Герой», а почему собственно тебя слушать должен. Ты ли демон, али черть? Как войти в лабиринт?!». Булыжник замолчал, притом надолго, а я выжидающе ждал ответа. Но его не последовало, как уже добрые пол часа. Впрочем, за это время указатель сменил «Морг» на «За златом прямо на север, вдоль стены». Все мои мысли смешались воедино и я решил, продолжит путь, оставив булыжник наедине с собой и вечным.
…
Лениво переставляя лапти, я, горбясь и пыхтя, взбирался на холмы. Это была злосчастная часть моей бессонницы и зеленоватых уступов, сырых и кустистых, тянущихся далеко на север. Вечная стена, тянущаяся вдоль да около, исчезла под экстравагантной завесой. Перенеся центр тяжести на правую ногу, я оступился и грохнулся в куст. Переломав, в полете веры, ветви приземистого деревца, расплодившего свои корни ниц, вглубь вязкого на ощупь терна. Вскинув глаза к палящему солнцу, я сплюнул и обошел пригорок. Но и тут меня ждало разочарование, несуразный лаз, тянущийся вдаль, сквозь непрекращающиеся редуты крапивы.
И что же представляло собою истерзанная впадинами и редким плетнем поляна? Право, но это по праву должен описать я – автор сих скрижалей. Но я безответственен и на голову забывчив, поэтому читатель не узрит ясно солнышко, отдающая багровым багетом и крик стервятников, кружащихся над образовавшимся станом. Четко по центру сего пространства, ушел корнями ракит. Многочисленные шрамы, изувечившие древо, выглядели на фоне многочисленными бусинками и мало примечательными точками. Я, заведомо перестраховавшись и схоронившись, побрел, таращась по сторонам, к прорастающей близь акации. Вдруг из округлого дупла вылезли просто огромные синие уши, переливающиеся на солнце. За ними поспешила и смышленая рожица следопыта. По узким глазам, грубоватому и немного надменному тону и без преувеличений, эластичной фигуре ловкача, можно запросто распознать в нем черты эльфийского народца. Дерзко посмотрев на меня, он сработал сальто и мягко приземлился наземь. Дубок немного пошатнулся и я, вместе с тем, проронил улыбку. За спиной акробата покоился футляр со стрелами и разделочный нож , уж больно массивный и объемистый для своего бремя. В руках, усеянных разнообразными украшениями, в частности, кольцами, - крепко сбитый короткий лук, с диковинном оформлением в виде сплетающихся воедино роз. Сущность многозначительно что-то пробормотала и села на камень, близ меня, пригласив разделить с ним обедню. В животе бурлило, а ноги подкашивались на ходу, поэтому я был вынужден, согласится с многообещающим тезисом эльфа.
Долгое время мы глядели друг на друга, всматриваясь в глаза и пытаясь понять, какая мысль первой дойдет до оглашения и вырвется из окованных уст. Если земля кружится вокруг солнца, то и я крутился вокруг собственной оси, пытаясь высвободить пару, право терзающих меня, пахучих газов. Наконец, вместо того, что бы пожать руку эльфу в знак благодарности и оказанного гостеприимство (именно, этот чахлый дуб не что иное, как крупнокалиберный дом под землей, а дверью служит, собственно, четко выраженное дупло форм фактора глубокой дыры) я надменно дал дубка и свободу своему кипящему организму. Но это по видимому не повергло цивильного хозяина некий врасплох или разочарование, по крайне мере он, молча, крякнул и привстал с камня, служащего, наверное, ему креслом, на случай важных переговоров и столом по праздникам, коих бессчетное количество. Обменявшись взаимностями, я мягко и со всей манерой вылил: «Я проездом, как видите сами. Меня величают Героем». На что, эльф отвесил своего козыря – бесподобный поклон: «Я зовусь Альфредом Чистым, эта земля - мой кров, теперь мы знакомы и ты мне не враг, но и не кровный друг…» Последнее мне ярко выбилось в мозг и я даже разозлился, в душе правда, что эльф говорит загадками и считает меня второсортным ничтожеством. Не смея больше разговаривать с Альфредом, я устремился дальше, помахав рукой на прощание, но…что-то меня вдруг остановило и долгое время удерживало в загадочном доме под древом.
При долгом молчании и многообещающей дружбе, между нами завязалась перепалка,…всему виной оказались шахматы. Но право, я совершенно потерял счет времени, перебирая фолианты из курса «Сдать ЕГЭ за пять минут» или в духе «Ни шагу назад – геометрия гранит науки». Впрочем и приземистые шкафчики, на первый взгляд не гожая прихожая и низкий потолок в последствии вобрали во мне некую энергию и я стал с безумной ностальгией разделять ужин с новым другом. Альфред, однако, оказался на голову несчастным, всему виной некий злодей, разрушающий экосистему Лабиринта. «Но как же войти в него?» - спросил я, попивая хорошенький кофеек из буфетного кофейника. «Ну…есть один способ, но он не самый безопасный!» - поведал мне эльф и достал из шкатулки некий медальон, похожий на наручные часы «Montana». Нажав на одну из кнопок, встроенных по бокам устройства, медальон заискрился разномастной радугой. Эльф тут же отжал кнопку и сияние исчезло. «Только так ты сможешь попасть в Лабиринт. Запомни эту кнопку…» Я перевел взгляд на висевшие часы, энергично тикающие. «А что делает вторая кнопка?» - вопросил я. «Это свисток…если понадобится помощь, я подоспею вовремя!» - бодро проговорил Альфред и поспешно убрал медальон в шкатулку. Я с завистью и посмотрел на эльфа и вновь спросил: «Почему же ты их убрал». Он привстал, что шепнул стенам и ответил: «Нет гарантии, что ты не шпион злодея…»(и тут начался длительный разговор по итогам которого я дал клятву, что освобожу землю от гнета некого чудовища)…
Ранним утром я вылез из дупла и полез с древа. Эльф помахивал мне и свистел. Обменявшись взаимностями, я еще долгое время не понимал, где же мне искать треклятую тварь, что портит местную фауну. Яркая вспышка окрестила мирскую округу и затянула меня в некий колпак, который по своей структуре, скорее походил на клубящуюся воронку, нежели на полноценный портал. Итак, дороги назад просто нет, либо победить чудище и взять Грааль, либо возвратится ни с чем, под шармом вечного позора…
…
Вечер в Лабиринте приветствовал меня во все оружия, а картина была чуть подмазана колокольным звоном на западе и трезвоном ручья у пригорья. Взмахнув сизым крылом, достопочтенный ворон взметнулся вдаль, тараня стылую грань, словом вестфальский клин. Я взобрался на внеочередной склон и столь же быстро спустился с него, но нет, да подвернул ногу. Меня в тот же миг передернуло, и я рухнул навзничь, нервничая от сильной боли. Смекнув, что по близости, скорее всего, нет кюре, я оказался в еще более удрученном состоянии. И дело было не в зуде, а в тяжелом нагруднике, звенящем и гудящем, словно недобитая падаль. И сжалился надо мной «тот», размазав по чистейшему небу красную точку размером со сжатый кулак. Вскоре она все четче и четче представлялась мне, а рано или поздно под оглушительный визг и многозначительный оскал тысячи бртив, на камень уселся обыкновенный дракон бурого оттенка. Переливаясь всеми цветами радуги, сущность выглядела, весьма приветлива, хотя настрой ее действовал по принципу «обратно данному». Краем уха я уловил колебательные волны, исходящие от новоиспеченного собеседника и жалкое пение из очаровательного брюшка. Всплакнув, я понял, что мне пришел конец. Со страха, я выронил медальон, покоящийся в кармане на позолоченной цепочке. Он с грохотом рухнул наземь, что еще более подогрело чудище интерес к моей особе. Дракон как бы невзначай оступился и косо посмотрел на распростертый в кустах предмет, а потом краем своего харизматичного кивка, вновь оценил мою статность сверху вниз. В ответ я громко рыгнул и дико навонял. Скорее от жалости к моей низшей особе или из брезгости его чутких рецепторов, благородная тварь улетела прочь, с отвисшим брюхом. Я какой раз помянул вечное и приподнялся в своих глазах, как,…а впрочем, это и не стоит того, что бы оглашать вслух всю суть моих переживаний…
…
Средь оплывших свечей и вечерних молитв, героических баллад и мирных костров, покоился дубовый трактир на распутье четырех троп. Там жили омраченные, от случая к случаю, жнецы и книжные дети, почившие на лаврах глупцов, не знавших струну смертельной схватки, не пронизанные эфесом меча булатного. А в кипящих котлах прежних боен и смут, столько пищи для худого кошелька иль толстого живота. Но в одежах, не богато расшитых, а скорее из коры лесной, латали матери мира впрок и в срок…
Я был приятно удивлен, когда обнаружил на умной скатерти (не подключенной к сети!), еду трех континентов. Бросив на паперть мешок с звенящим в такт сему золоту, я незамедлительно приступил к еде. И в тот же миг, кто-то из-за спины толкает меня в локоть и наивно вопрошает, трезвым, ровным басом: «А руки…мыли?». Я замотал головой и громко рыгнул, в знак полного безразличия. Тогда, двоя из ларца, одного ума – низенький Сержик и рослый Саймон, приподняли на добрый фут и швырнули в дальний угол. Достав кинжал, я зыкнул на двух рэкетов и немедля начал кромсать пол, показывая на публике мастерство дипломатии и классического мата. Но никоем образом это не устрашило обидчиков, а наоборот – озлобило. Некий прохвост, командующий ими был статного телосложения и особого склада ума, метающегося между безумием и красноречивыми речами иль разумными подходами. Взмахнув рукой, он приказал ребятам побить меня до смерти. Что собственно и сделали, но без особой расторопности и свойственной аллегории, поэтому я, захлебываясь в кровяной жижи, смог выслушать «незнакомца»: «Нехорошо дерзить «старшему», тебе хочется закончить свой жизненный путь здесь…бог тебе в помощь и урок на всю жизнь!». С этими словами меня оставили самому себе в агонии безрассудства и не слаженности действия, забрав золото и драгоценности, включая бронник и медальон. В ту же минуту я отрубился, а трактирщик счел должным тело схоронить в хлеву.
Утро встретило меня головной болью и притупленным сознанием. Войдя в общую залу, по обычаю залитую светом недоспевших маков и недогоревших свечей, я приметил следующие детали: народ был в смятении, в углу, облокотившись на стойку, стояло прекрасное создание, а по другую сторону – проповедующий люду «старший», в черном чепчике. Естественно, что где-то рядом сидели и наивные братки. Но мне было муторно и чудовищно обидно за вчерашний разгром и, в следствие этого, глубочайшее унижение. Но я не стал выжидать и с размаху ударил вещего, вложив в метеор всю, накопленную за время скитаний по мирам, силу. Тот тут же рухнул. Команда «атас» незамедлительно начала меня записывать в мертвецы, но…драка закончилась тем, что меня заковали в кандалы и прилюдно ободрали буквально до нитки. Чувствуя себя уж чересчур, приниженным, я попытался сделать выпад и освободится от оков, но пришедший извне пинок по яйцам, прижал меня к полу. И еще долгое время мне вбивалась в голову одна мысль – «Это кара за проявленный в пущей мере расизм…скоро и я стану черным-белым!»
…
Меня обступал лес, а точнее моих конвоиров. Я пытался грести воздух, жадно глотая пары бора. Но резкие удары плетнем, давали лишь частичную боль и горесть происходящего. Куда меня выли было не ясно, однако уже стемнело, и я смогу передохнуть, если, конечно, компания соизволит лечь во временный дрейф. Надежды убежать отпали разом, ибо двое из ларца все равно меня поймают и зверски изобьют. Будь, что будет – циркачи ведут пойманного мишку…
Кровавая луна озарила узами смерти прорастающую в терне поляну. Завыли волки и, где-то мирно закрапал дождь. Привязав меня одним концом веревки к дереву, я захрапел, собственно, как и двое из ларца. Всматриваясь в ночную пелену, смирял взором округу, мрачный вожак. Он громко сплюнул и я тут же очнулся. Ночи нынче жаркие и мне совершенно не было душно, хотя душа истекала потом и местью.…Но вдруг все раз и навсегда поменялось. Из-за леса выглянули, сверкающие в ночи, обезумевшие волки, по иному – варги, не ведающие страха. Скорее всего, их путь лежал на юг, к проселкам и царским угодьям, богатыми легкой наживой и крутой дланью хребтов, где можно перекочевать суровую зиму. Но учуяв свежее мясо, они решили, на некоторое время, подстроится под сложившуюся ситуацию, и выбрать нового вожака стаи.
Я самый первый залез на верхушку дерева, пригласив своих мучителей последовать моему примеру. Ободранные до багряного оттенка ноги и избитое тело это лишь полбеды. Дерева, на которые конвоиры благополучно забрались, качались в такт ветру. Варги решили окружить пролесок и образовать перекликающийся и плавно меняющийся цикл из протяжных воплей запада и безумного северного танца. Противостоять такой громаде было бы для группы из трех бандитов, не считая нагого - сущим кошмаром. Перекрикиваясь с конвоирами, обхватившие стволы тополей, как спасательный круги, я поведал им о медальоне и тающийся в ней силе (не раскрыв подробно детали и запугав до чертиков верующих жмуров). После весьма интересных, но мало информативных реплик и поистине великолепных акробатических трюков, я вызволил из кармана «старшего» свои ролексы и без промедлений нажал на заветную кнопку. Поляну охватило предтеча северного сияния, и мгновенные разноцветные вспышки превратили, осыпали небо тысячами звезд. Варги поспешили убраться, так как некоторым уже порядком подпалило хвосты…
Еще долгое время прошлые конвоиры меня побаивались и всячески ублажали лестными словами в мой адрес. Я отвечал им холодными кивками. Тогда же «вожак» поведал мне тайну Грааля и дал некий ключ, заключенный в серебристые оковы. Он покоил мне на шею этот весьма интересный амулет, и, в который раз, извинился и покаялся в своих грехах: «Это все, чем мы можем отблагодарить и загладить свою вину перед сей особой!». После этого, прохвосты поспешили удалиться, естественно отдав все украденное и даже большее – великолепный мундштук, золотое кольцо и телогрейку с превосходно сбалансированным эстаком. Что же, судьба в который раз проявила щедрость,…а эти глупцы до конца своих дней будут считать себя «пацанскими должниками, не по понятиям» и считать это представление магией,…хотя по-иному и не скажешь, что это не более чем пиротехническое месиво.
…
По канонам жанра мы должны обязательно полетать на драконе и раскромсать не дюжую тысячу злобных тварей. Разумеется, что мое альте эго представляется потенциальному читателю (если вы есть махните рукой иль крикните, что это вы, а не ваш фоторобот), как неловкое, не обоснованное сущность, не достоянная жить наряду с Евгением Онегиным…Но я, что само собой понимается, не буду терпеть кипучей массы, а выжму из своего эссе максимальную пользу для читающей аудитории (взмахните рукой два раза и скажите что-нибудь по чатланскому)…
Итак, я медленно пробирался сквозь чарующий лес и в который раз выбрался на выбритую, до последней травинки, полянку. Приступив к ужину, видимо солнце уже подустало от моей монотонной речи (ну что ж, выше головы не прыгнешь), я и не ожидал, что меня будет ждать сюрприз – разговорчивый и вспыльчивый по пустякам дракон. По обычаю, он подолгу расширял свои и без того огромные зрачки, загадочно отдающие мраком. А потом выдвинул вразумительное предложение – либо я выполню его просьбу, либо он меня сожрет с потрохами. На языке вертелось бранное словечко, в адрес нахального змея, но я припомнил, что фейерверк не вытянет назревающий кипишь на корабле. И я решился, пожав гигантскую руку, договорится с условиями краснеющего на закате дракона.
Цель: немедленно забрать драконьи яйца. Расправится с парой тысячей гаров и вовремя унести ноги…
Предполагаемый результат: скорее всего на этом мой рассказ будет закончен.
На заре, дракон решил сопроводить меня до места дислокации. И тут я шел на весьма рискованную аферу. Яйца по очереди, буквально каждый час, охраняла с дюжину псевдо-хамелеонов. Зная весьма посредственное количество низкосортной информации, гары охотятся посредством кровяных мух и ориентируются лишь на чутье собратьев. Мой план весьма прост – завлечь кровососов в расщелину и убить до последнего остатка. Потеряв органы осязания, гарам откроются органы зрения, и тут им придет весьма, не сладко, прорубаясь с боем к яйцам, дракон перетянет одеяло атаки на себя, пока я вожусь с проклятым грузом за 200.
Получилась весьма интересная картина: гары визжали от боли, а мухи, мирно засыпающие в подготовленной мной заранее ловушке, пытались вернуться к потенциальным хозяевам (а все потому что «Раптер» лучшее средство от комаров в вашем доме). В конце концов, я с ловкостью перетащил все яйца на безопасное расстояние и помянул творение Белорусской «Электроники» о трех зайцах и бедном волке, пытающийся поймать все и вся своей кепкой. Что же теперь, я перевыполнил норму и, отдуваясь от нахлынувшего жара и усталости, благородно запнулся и плюхнулся навзничь, переливаясь 50 каплями пота.
…
Шла вторая неделя моего странствия по волшебной земле и, соответственно, третий день моего эссе. Приближалась суровая зима, и я искал случай от случая, что бы уговорить дракона в одном каверзном деле – облететь верхом Лабиринт. Зная достаточно долго, ныне уже своего лучшего друга, я без особых проблем мог вопросить у него о Черном замке, покоящийся на оконечности страны. Но тяжкое бремя и приближающиеся холода сводили мои планы на нет. И промедление могло бы сказаться на последующих попытках отыскать Грааль… В конце концов, дракон, не перенося моих постоянных метаний и скверных переживаний, между делом, завел утешительный разговор и еще долгое время вопрошал – в чем соль проблемы. И тут, удачным стечением обстоятельств, я взял диалог в свои руки и уже через добрые часа два, готовился к полету над Лабиринтом. Дракон недоверчиво смотрел на сооруженное самопальным путем лассо и усилители на растяжках, поддерживающие не менее удивительную подушку безопасности и гамак на случай дождя.
…
Перелетела с десяток чудных картинок сквозь призму времени. Утекла пронзающая воображение музыка и чарующие картинки на задах, энергично сменяющие друг дружку. Контраст меж темпом и изменчивостью, подвластен лишь гению науки. Не разрушая цепочку цитологического коллапса, я преодолел мирскую гладь и попал за временной континуум, так сказать в жерло преисподние. Переливающиеся на горизонте медные лучики тепла, обволакивали багряный песок. Где-то совсем близко пульсировал переменный ток, впитывая закрома мертворожденного моря. Тихо поскрипывала ржавая баржа, выкинутая на сушу прибоем. Над головой кружили в опаске стервятники и все, вплоть до маленькой крупинки мироздания, скрывало запрятанное в карман нерукотворных т Слышался протяжный гул. В застенках кипела работа, а витражи — изменчивые картинки, сменяющиеся рядами и собирающийся в единый карточный домик, без окон и дверных пролетов, редели в такт испепеляющей погоде юга Лабиринта. День катился в безмятежный сон и привиделся мне следующий эпизодически эпос: знамена черного замка, обыгрывали необратимый вальс, уходя в бесконечность. Безызвестный символ, видимо, указывал старообрядческие притчи, начертанные на граненном постаменте. Динамика и освещение сменялись ровно на столько, на сколько хватало моим многогранным фантазиям, оккультного происхождения.
Дорога завела меня в лесные дебри и вновь, игриво и с опаской на последний слог, дрожа, издевалась над мощенными членами. Оки мои, изгибаясь и закрываясь спустя каких-то пару минут, пытались найти дорожку, ведущую в палаты тропического замка, поросшего тернием.
Каменные пролеты переплетались с рубиновыми вставками и прекрасными картинами прошлого, так и настоящего. Пол с точностью да наоборот обыгрывал амнезию, легкое головокружение или...шахматную доску, но право, видоизмененную и эволюционировавшую в сердцах. Тем временем, книги, покоящиеся на дивных полках, выдубленных на них всякого рода придурков и чертей, говорили в так моему многозначительному шепоту и рокоту кровавых стен, обтесанных декором и пурпурной крошкой. Но безумие терпению рознь, поэтому я не стал судить поспешно об этом хаосе, творящейся в данный момент в квадратичной комнате-вакууме пред моими очами и раздражающие, как терпение, так и упертые в край барабанные перепонки, набирающие вечное ноль семь по баснословным нервам, выдерживающим и не этот признак моей законопослушной неформальности и всей галантности в обращении с наркотиками, а так же с их пере дозой.
Я скинул с себя тяжелое платье и ступил нагишом по отдающей жаром и вони комнате. Эта часть замка была не что иное, как адская кухня темного властелина. Я шел не спеша, перебирая руками почву-пол в так моей придурковатой походке, какого-нибудь обанкротившегося лузера, шагающего по проспектам Маями. Рассекая пары мечом, поднимаемые толчком силы извне, я все чаще ощущал кислородное голодание и притупленность картинки. В конце концов, повалился наземь и не в силах более идти, начал инстинктивно перебирать все известные мне выражения и изливать данное в слух. Это пришло мне на пользу и я, собравшись с силами, с минуту на минуту, да уже не ощущал прежней смертельной усталости.
Меня гнобили собственные мысли и бил хлыстом недуг. Пронзая пустующие комнаты это превратилось в настоящие испытания для моих нервов, Кое-где попадались указатели, но не было и намека на смену экосистемы. Все так же обдавало жаром и плыл пар меж зазубрин заколдованных стен. В конце концов я воспротивился своему телу и почерпнул воды из фляги. Взбодрившись, я в сию же минуту разгадал каверзную задачку — непрекращающийся рой комнат ни что иное, как неумело спрятанная иллюзия. И в тот же миг равновесие проткнула игла времени и меня выкинуло на следующие испытание.
Что бы выйти из воды сухим, я должен не верить, наяву, собственным доводам. Само собой, звучит глупо и бестактно, но каково было мне, когда губы несли непрекращающуюся ахинею. Ноги подкашивались, а тело само собою разворачивала на 360 градусов. Само собой и в мозгах творилась сущая перловая каша, сдобренная пряностями и яблочным смаком. В конце концов мне пришлось плюхнуться на пол и громко отдышаться. После этого я вновь попытался предоставить мыслям идти в правильное русло, но и здесь обманная иллюзия околдовала меня. Фактически дееспособными оставались лишь мои очи и нерушимая, во всех отношениях, психика. Впрочем, через некоторое время моего скитания по замку, колдовство иссякло и мне в тот же миг стало не по себе. Методом проб и ошибок, я восстановил черные бреши в памяти и уже вновь, был полон сил и на бардовом привратнике триумфа.
Пред моими очами открылась златая гостиная. По середке покоился склеп на котором сидела громадная зеленая черепаха Купа, совокупившись с дегидрированным драконом — представляло собой огромное чудище со влитыми, рыжеватого оттенка, волосами, восьми фунтовыми чертами дракона и гребнями на могучих, покрытых толстой шкурой, плечах и истерзанной временем спине-панцире. Обдав «Героя» огненным дыханием, мое альте эго было обескуражено и осажено столь быстрой сменой происходящего. Ну, что же, теперь кое кому придется потрудится и заарканить тварь в преисподнюю...
Все было раз и на всегда предрешенною. Черепаха энергично прыгала и всячески закрывало мне обзор, а я тем временем, писал завещание и оплакивал потерянный вечер. Кинутый об стену джойстик и яркое поведения подопытного примата, кои сейчас прыгает раздраженным и крайне взлохмаченным, у монохромного экранчика телевизора, коим является, безусловно — я. И вправду, утреннее кофе и практически весь день приключений и облом в самом финале — не круто ли для меня и трубы, из которой я вылете. Впрочем, не стоит вешать нос...Вмораживающиеся до мозга костей надпись «Game Over” и...
Я вновь прыгая по грибам и кличу проклятое «юппи-просто добавь воды»...а, извините, - пред нами напряженная ситуация и вдруг, магия иль ностальгическая слеза прошлого воскрешает моего альте эго. И теперь я стою у порога в белом плаще (ибо я стираю только Лаской), тихо с мокрых волос стекает вода, кристально чистая и пахнущая лавандой (еще один довод о том, что очиститель в туалете вам все таки нужен...бегите в магазин и воруйте). Медальон, подаренный Альфредом, засиял радугой, а потом, вскользь, переливаясь золотом, прибил к стене злодея иль Броузера. Изыди «Internet Explorer", перекрестись Windows RT, обделайся в ужасе огрызок и противный гнумас...и вот, что изрек пророк, когда осветил меня - "Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире».
Дороги назад уже нет, впрочем, Черный Замок раз и на всегда повержен. Но смеется за ширмой загадочный тролль. Что же он хочет этим подкрепить иль сказать? Ах да, спросите вы, - где же пресловутый Грааль, за которым я так долго охотился? Ну, что же вам на это ответить...
...Рвусь из сил, и из всех сухожилий,
Но сегодня опять, как вчера,
Обложили меня, обложили,
Гонят весело на номера.
Оказывается, что Грааль похищен мелкой фобией, метаморфическим гномом, размером с твою сосиску. И куда он смылся потом, явно одно — смысл жизни для меня теперь раз и на всегда потерян...
Game как говорится Over
“Жизнь это игра, а смысл жизненного цикла заключается в наблюдении за мозаичными витражами, складывающимися в единую картинку, изменчивыми, но однобокими по своей натуре. В любом случае уже ничего нельзя изменить, ровно, как и опровергнуть мои слова»